Серый лежал на старой завалинке, поросшей мягким мхом, потрескавшейся, как сухая земля без дождя. Ветер хлестал в почти слепые глаза. Небо нахмурилось и вот-вот собиралось прикрикнуть на пса, мол «Прячься, Джек, а не лежи здесь на холоде».
Но он все равно не услышал бы, потому что совсем уже глухом-преглухой. И Джеком давно не звал его никто, а сам себя чувствовал просто Серым.
Лег специально носом к калитке, чтобы встретить, как Она придет. С тех пор, как ее забрали в белую машину, луна не раз изменила свою форму …
Тогда листья на деревьях только начинали желтеть, а сейчас совсем опали, тыквы на огороде были еще желтопузиками, красивыми, а сейчас прохаживался было по тропинке вдоль посохшей кукурузы, то уже начали гнить. Утром трава уже белая, а ветер не дает покоя – задувает в раны на теле, оставленные людьми и соседским собаками. Нет сил отбиваться … Да и не хочется … Уже бы и скончался, но дождаться надо …
Сколько себя помнит, жил в этом дворе. Когда-то крепкие мужские руки принесли его еще щенком детям как игрушку. Их было двое. Девочки: одна черненькая, вторая беленькая с добрыми глазами. Приезжали к бабке с дедом только летом и в выходные. Навали его Джеком.
Эти дни были для Джека самыми счастливыми. Встречал у ворот, носился, скулил от собачьей радости, а со временем научился определять, когда автобус рейсовый приходит. Бежал на остановку и сидел, навострив уши и пристально вглядываясь в окна дряхлой грохочущие машины, которая каждый раз открывала писклявые двери и выпускала шумных пассажиров, наивно считавшими себя «городскими», но однако каждый выходной направлялись в родительский дом.
Что такое этот город Джек никогда не знал, но очень не любил, потому что его девочки каждый раз были просто пропитаны этим чужим духом, каким только собачьему нюху понятной вонью. Нет, люди не слышат того, а собаки – другое дело. Собаки вообще другие. Они, если уж рядом, то навсегда …
И когда ему везло и детские ножки опускались на мягкую траву, которая росла на остановке, радости не было предела. Он летел, сбивал с ног, крутился вокруг себя, поскуливал, лизал в маленькие носы, прыгал, падал на землю, позволяя чесать свой шелковистый бок. Все, кто это видел, посмеивались над ним, но ему в те моменты было все равно и на людей, и на городской дух, главное, что приехали.
Когда впервые открылись ворота и «их городские» приехали на машине, он очень удивился. Машина эта была совсем неновая и какая-то небольшая, но видно было, как они радовались, что теперь не будут толкаться в старом автобусе, который пропитан грязью и мужским перегаром. Автобус по дороге фыркал черным вонючим облаком едкого дыма, позволял себе просто останавливаться посреди дороги, отдыхать, не обращать внимания на вспотевшего водителя, который бегал, суетился, проклинал «эту старую железяку», что-то крутил под крышкой, которая со скрежетом поднималась позади автобуса. Через несколько минут отдыха автобус казалось хныкал, плевался и ехал дальше, совершенно забитый людьми, сумками, а в сезон еще и курами, гусятами, рассадой и разными овощами.
Теперь «их городские» будут на «колесах», — радовались бабушка с дедом. Джек быстро научился узнавать шум двигателя. Его уши еще с вечера пятницы были настороженные и работали, как радары на космической станции. Иногда приходилось ждать так долго, что даже уставал, дремал, вздрагивал, спросонья улавливая каждый звук. Выходные и каникулы пролетали, как один день. Собачья душа выпрыгивала от невероятной радости, ему хотелось обнимать, лизать, обнюхивать и вечно нести с собой этот дух любви и преданности.
Время проходило, девочки росли, домашние старели. Дедушка стал ходит на трех ногах, медленно шаркая разношенными кирзовыми сапогами или галошами. Сердился на все, что попадалось на его пути, швырял и бросался, как будто это могло сделать его моложе, здоровее или сильнее. Джеку тоже частенько попадало, он пригибал хвост и, тихонько поскуливая, прятался за дом. Не злился, понимая, что это от бессилия, от старческой слабости, от того, что хозяин никак не мог поверить в то, что стал старым.
Как-то осенью Джек заметил, что хозяина не стало во дворе, из дома чувствовался его запах, но какой-то чужой, с примесями чего незнакомого, горького, страшного …
Хозяйка бегала, делала свою работу, убирала по хозяйству.
В ту зиму из хлева забрали Зорьку, корову с печальными карими глазами. Пес до сих пор не знал, куда поехала и большая машина …
Весна выдалась поздняя. Не успели огород посадить, как собралось людей во дворе много. Джек едва мог почувствовать запах Хозяина. Он был настолько чужим и холодным, что страшно было подходить к дому и к деревянной кровати, которая пахло свежей сосной … Больше хозяина Джек не чувствовал, как бы не принюхивался и не присматривался в открытые двери сеней.
Хозяйка то похудела, опущенные плечи часто тряслись, а щеки были влажными. Ему хотелось ее утешить, помочь, он ходил за ней, стараясь не мешать и не пугать, а защитить. Ночью десятки раз обегал вокруг дома, всматривался в свет, который долго не гас в окне, не позволяя ни зверю, ни людям беспокоить ее.
Девочки приезжали все реже, городской дух совсем увлек их. В те редкие дни, когда они появлялись, он снова чувствовал себя молодым и счастливым.
Седая хозяйка совсем осунулась за осень, когда там, где виднеются кресты и каменные изображения, рядом с портретом хозяина появилась новая куча земли. Женщина падала перед ней на колени, мочила землю обильным росой, которая солеными каплями катилась по ее щекам и кричала, шептала, обращаясь к сыну, что так рано ушел. Джек ничего не понимал, он не знал ничего о смерти, но чувствовал всю Ее боль, украдкой ожидая возле скамейки, пока хозяйка поднимется, поцелует могилы и обессиленная пошаркает домой.
А этой осенью своим уже совсем слабым носом он почувствовал тот страшный холодный запах снова. Девочки были в доме, но им было не до него. Бегали, суетились, беспокоились. А потом белая машина забрала их всех. А он остался. Глухой, старый и почти слепой, верный этому двору.
Хлопья белого снега кружились в воздухе и слегка падали на землю и на холодный нос старой собаки, неподвижно лежавшей напротив ворот. С дороги послышался грохот машины. Приоткрылась калитка и во двор медленно вошли старые женские ноги, но Джек их уже не видел. Не дождался … Не хватило сил …
