Я пишу эти строки, чтобы разобраться в хаосе собственных чувств и найти выход из сложившейся ситуации. Возможно, это попытка осмыслить самый болезненный парадокс моей жизни: как можно одновременно испытывать к одному человеку и глубокую любовь, и тягостную обиду, граничащую с ненавистью?
Детство в изоляции
Моя мама родила меня, по её собственным словам, довольно поздно, и эта «поздняя беременность» стала лейтмотивом моего детства, постоянным напоминанием о принесённой жертве. Я росла без отца, поэтому мать была для меня единственным близким человеком, авторитетом и объектом обожания. Её слово было законом.
Этот закон, однако, строился на гиперопеке и страхах. Мне было строго запрещено играть с соседскими детьми — вдруг меня обидят, я «нахватаюсь заразы» или просто испачкаюсь. Её забота проявлялась в мелочах: я до сих пор помню её слёзы из-за испачканных белых колготок. Я искренне старалась их беречь, но они, как магнит, притягивали любую грязь. Ощущение, что я постоянно делаю что-то не так и огорчаю самого дорогого человека, зародилось именно тогда.
Подруги и первое чувство вины
В школьные годы эта тенденция только усилилась. Мама находила изъян в каждой моей подруге, мастерски используя любой их детский проступок как доказательство их «неблагонадёжности». Если я осмеливалась спорить и продолжала общение, жизнь будто специально подкидывала ситуацию, которая доказывала мамину правоту. Так чувство вины за своё «непослушание» и «плохой выбор» укоренилось во мне как главный эмоциональный фон.
Самостоятельность, которой не было
Все мои попытки стать независимой разбивались об это чувство. Казалось бы, я сама нашла хорошую работу, но вскоре выяснялось, что мама «по знакомству» договаривалась о моём трудоустройстве. Мне становилось неловко перед людьми, которых она просила об одолжении, и я отказывалась от перспективных мест в пользу менее интересных, но «честных» вариантов. Моя взрослость постоянно ставилась под сомнение.
Любовь и новая глава манипуляций
Настоящий шторм начался полтора года назад, когда я встретила Александра. Наш роман развивался стремительно, он стал моим первым мужчиной, и мы решили пожениться. Интуитивно я скрывала эти отношения от матери как можно дольше. К моему удивлению, на новость о свадьбе она отреагировала радостно. Мы расписались, и я переехала к мужу, надеясь начать новую, самостоятельную жизнь.
Но иллюзии быстро развеялись. Сначала мама настояла, чтобы мы с Сашей помогали родственнице на огороде — «из-за кризиса и будущего подорожания продуктов». Наши доводы о нежелании этим заниматься не принимались в расчёт. В её словах всегда сквозило: «Другие дети хорошо зарабатывают и могут обеспечить родителей, а вы...». Чувство стыда за свою «несостоятельность» заставило меня согласиться.
Цена помощи — моё счастье
Так наши выходные превратились в кошмар. Вместо отдыха и времени вдвоём мы вставали на рассвете под стук в дверь — мама, уже собранная, ждала у порога. Усталость и раздражение копились, приводя к ссорам с мужем. В конце концов, я решила положить этому конец и отказалась от поездок. Мама не стала спорить и поехала одна.
Через пару недель раздался звонок от соседей: у мамы резко подскочило давление, ей вызвали скорую. Все знали, что такие нагрузки ей противопоказаны. А ещё все, благодаря маме, знали, что «молодожёны предпочитают нежиться в постели, а пожилую женщину отправили вкалывать на огороде одну». Услышав это от сердобольной соседки, меня затрясло. Это была гремучая смесь всепоглощающей вины и бессильной ярости. Зачем ей это? Зачем нужно выставлять меня жестокой и неправой, когда это было её решение, о моём несогласии с которым она прекрасно знала?
Осознание и тупик
Недавно я прочитала, что чувство вины — один из мощнейших инструментов манипуляции. Кажется, это ключ к пониманию наших с матерью отношений. Мне её бесконечно жаль — она одна, она посвятила мне жизнь. Но теперь у меня есть своя жизнь и муж, которому я тоже хочу посвящать время и силы. И я разрываюсь между этими двумя полюсами, мучаясь от осознания, что не могу угодить обоим.
Я вижу, как из-за этого страдают мои отношения с Александром. Я до ужаса боюсь снова остаться наедине с мамой, но и мысль оставить её одну тоже невыносима. Саша предлагает радикальное решение — переехать в другой город. Но я уверена, это только усугубит ситуацию: мама «заболеет» от переживаний, и мне придётся бросать всё и мчаться к ней, разрушая свою молодую семью. Я оказалась в ловушке собственной нерешительности и этого вечного, выученного с детства чувства, что я во всём виновата.
