Признание в несовершенстве
Я не могу назвать себя хорошей матерью. По правде говоря, я ею и не была. Моя жизнь когда-то казалась прекрасной, но достигнув вершины, я внезапно обрушилась в бездну. Теперь, оглядываясь назад, я ясно вижу: причина всех бед — только во мне. Нет никаких высших сил или чужого влияния, на которые я привыкла перекладывать вину и ответственность. Хотя моё настоящее изменилось, боль от прошлого никуда не ушла.
Истоки бунта
У меня была любящая семья. Родители заботились обо мне, но в подростковом возрасте во мне проснулся максимализм и конфликтность. Меня всё раздражало, особенно родители, хотя они пытались понять меня и помочь. Я же сознательно провоцировала ссоры или просто игнорировала их, погружаясь в сладкое чувство собственной непонятости и несчастья. Мне нравилось казаться самой несчастной среди сверстниц, и они меня в этом поддерживали. В итоге, заигравшись, я была отправлена родителями к тёте Вике — маминой сестре — на три недели, «чтобы пожить без нас и понять, как это».
Поворотная встреча и её последствия
Тётя Вика, сама по себе человек свободный, быстро нашла со мной общий язык. Она установила простые правила: не мешать её жизни, и на этом её воспитательные функции закончились. Вскоре после моего приезда в школе появился фотограф для съёмки старшеклассников. Это была любовь с первого взгляда, как в кино. Мы договорились о фотосессии для портфолио, которая плавно перетекла в недолгие, но судьбоносные отношения. Через месяц я узнала, что беременна. Мой избранник мгновенно исчез, оставив меня в полном одиночестве. Страх и растерянность были так сильны, что я скрывала беременность до пятого месяца, пока мама не заподозрила неладное под мешковатой одеждой.
Изгнание и потеря
Реакция родителей была болезненной: слёзы, скандалы, и в итоге — я оказалась на улице. Несколько дней скитаний привели меня в странную компанию, и мы поселились в захламлённой квартире. Там, в тумане бесцельного существования, я и прожила до самых родов. Этот период жизни словно стёрся из памяти. После рождения сына я вернулась в тот же притон, продолжая прежний образ жизни. Соседи терпели наши шумные вечеринки, но появление младенца стало последней каплей — они обратились в социальные службы. Моего сына забрали, а меня лишили родительских прав.
Долгий путь назад
Мне пришлось пройти через сложнейшую реабилитацию в клинике, заново учиться жить в обществе и навёрстывать упущенное в образовании. Это было время стыда, боли и невыносимого одиночества. Отношения с родителями так и не восстановились, я потеряла и их, и сына. Сейчас мне 27, моему мальчику — девять. Я знаю, где он находится, но страх парализует меня. Шесть раз я собиралась к нему, покупала подарки, но в последний момент отступала.
Тяжёлое бремя вины
Вопрос, который не даёт мне покоя: зачем ему такая мать? Он меня не знает, и, узнав правду, наверняка будет стыдиться. Ведь в приюте находятся дети, чьи родители погибли или действительно от них отказались. А я? Подросток, который из-за собственной слабости и пагубных привычек потерял сына, обрекши его на жизнь без семьи. Социальные службы говорят, что у меня есть все шансы восстановить права — условия для ребёнка я могу обеспечить. Но одна только мысль о возможной встрече сковывает меня ледяным страхом, стыдом и болью. Смогу ли я когда-нибудь найти в себе силы сделать этот шаг?
