Наша история началась с любви, которая, казалось, способна преодолеть любые преграды. Мне было тридцать пять, Володе — двадцать четыре. Мы не слушали тех, кто называл наш союз неравным. Через полгода после свадьбы на свет появились наши двойняшки — Лизонька и Лидочка. Володя души не чаял в дочках. Но со временем в нашей семье что-то пошло не так.
Отдаление и молчаливые перемены
Володя стал пропадать на работе, иногда оставался ночевать не дома. Я верила, что он просто старается для нас. Жизнь дорожала, но мы этого почти не замечали. Он оставлял мне на неделю 15 000 рублей, потом 18 000. Этого хватало. Я полностью погрузилась в материнство, не думая о карьере и нянях. Возможно, это была моя ошибка. За год я набрала восемь килограммов, находя утешение в еде, когда дети засыпали.
Расстояние между нами росло. Володя приходил домой только спать, а вскоре и вовсе стал ночевать на кухонном диване, объясняя это тем, что не хочет нас будить, когда встает покурить. Наша интимная жизнь сошла на нет. В одну из редких ночей я спросила его о зарплате. Он резко ответил вопросом на вопрос: «Тебе что, не хватает?» Наутро на столе лежало 20 000 рублей. Так и пошло: каждую неделю по двадцать тысяч, но любви и тепла в доме больше не было.
Разрыв и жестокая реальность
Однажды он не появлялся дома двое суток, а вернулся полупьяный, с улыбкой. Молча собрал вещи в чемодан. Я преградила ему путь у двери.
«Ты уходишь?» — спросила я.
«Да. Ухожу».
«Почему?»
«Меня воротит».
«От чего?»
«От твоего меню».
После короткого, бессмысленного спора он бросил: «Если бы не дети, ты не получила бы ни копейки» — и ушел.
Через неделю он перевел 20 000 рублей. Для кого-то в глубинке это, может, и прожиточный минимум на месяц, но не для нас в Москве. Я хочу, чтобы мои девочки росли не в нужде, думали не о куске хлеба, а о выборе своего пути в жизни.
Ультиматум и унизительная сделка
Я позвонила и заявила, что подам на алименты. Его ответ был холодным и расчетливым. Он предложил сделку: 40 000 рублей в месяц неофициально, но с распиской за каждый перевод. При этом пригрозил, что через суд я получу лишь треть его официальной «серой» зарплаты — те же 20 000. «То было раньше. Тогда я еще иногда пользовался тобой. Теперь все изменилось», — сказал он. Юрист посоветовал согласиться, назвав это выгодным вариантом.
Мы встретились в кафе «Витязь». Он ужинал, я принесла расписку. Увидев его щуплую фигуру и грязные ботинки, мне вдруг стало его жалко. Я спросила о деньгах на гостинцы и о его личной жизни. Он нахмурился, убрал ноги под стул и ответил резко: «Гостинцы потом. Через две недели привезешь дочек — рассчитаемся. Хочу посмотреть, как ты их содержишь. Может, в опеку обратиться. А в душу мне не лезь. Женщин на свете много».
Выбор достоинства
Я ушла. Купила в магазине еду и бутылку коньяка. Дома выплакала все слезы. Теперь мне предстоит тяжелый путь: устроить девочек в ясли и самой выходить на работу. Не знаю, возьмут ли меня на прежнее место, возможно, придется искать что-то новое, даже с «серой» зарплатой.
Но я приняла решение. Я не буду брать его подачки. Пусть платит по закону — треть от своей зарплаты, пусть даже это будут те же 20 000. Завтра я подам заявление в суд. Пусть живет с клеймом алиментщика. Это не вопрос денег. Это вопрос моего достоинства и справедливости для моих детей. Пора доказать ему и самой себе, что я способна стоять на своих ногах.
